привезли и выгрузили в закрытом дворе здания АБВ на улице Рольна. Такие меры применялась для того, чтобы не скомпрометировать агента-информатора.
В восемь тридцать Иренка разрешила ожидавшему в приемной Минимовичу войти в кабинет шефа. Касиор с отвращением посмотрел на подобострастно улыбающегося, склонившего голову Минимовича и, не давая ему открыть рот, произнес:
– С чем Вы пришли, пан Минимович? Только давайте предельно кратко и по делу. У меня мало времени.
«Художник» лебезящим голосом, с то и дело проскальзывающими писклявыми нотками, принялся было излагать свой «проект», с которым он задумал идти к начальнику, получив отказ на свою просьбу пристроить информатором жену, Алису Киндзмараули. «Проект» заключался в том, чтобы устроить серию выставок с пропагандой идеи, что Польша и Беларусь – одна страна. «Кроме того, я и моя жена, она тоже художница, мы готовы разрисовать стены зданий в Познани своими творениями», – как важную новость объявил Минимович, – «Мы готовы рисовать сутками. Все для блага нашей родной Речи Посполитой и для Вашего удовлетворения, многоуважаемый пан Касиор».
– Хватит! – с раздражением прервал его Мариуш, – Оставьте весь этот бред при себе!
Минимович в душе был очень обижен. Он знал, что Касиор – по своему происхождению «литвин», как и он, Минимович. И мозгу Минимовича не было понятно, как его сородич может отвергнуть, такой замечательный, как казалось ему, проект в поддержку «литвинской» идеи. Но, приученный скрывать свои истинные чувства перед вышестоящими на социальной лестнице, или просто «нужными» людьми, Минимович не подал виду. Он стоял растерянный, жалко приоткрыв рот и глупо моргая, не зная, что сказать и что делать, боясь, как бы еще чем-нибудь не вызвать гнев Касиора.
– Так. Вот что. Мне нужны две девушки. Молодые. У вас есть предложения? – строго проговорил шеф.
– Ой, я думал, что пан не имеет недостатка в таких молодых девушках, когда они ему понадобятся. Но я готов, готов найти для пана таких девушек.
– Идиот! – не сдержался Мариуш, – Я имел в виду, что мне нужны две девушки для участия в операции.
Минимович задумался, нервно поглаживая свою лысину, затем радостно воскликнул:
– Есть! Многоуважаемый, дорогой мой пан Касиор, я могу предложить Вам для операции двух подруг моей жены, Алисы Киндзмараули. Это Александра Зайковская и Оливия Липецкая. Они – молодые девушки, патриотки, они разделяют наши с женой убеждения и помогают нам. Как раз то что Вам нужно.
– Хорошо. Сегодня же сдайте Вашему куратору их фото, биографию, адреса, контактные данные. Вы свободны, Минимович.
Довольный что ему хоть как-то удалось угодить шефу, улыбаясь, Минимович попятился задом к выходу.
IV
Полицейские доставили Лопатина в комиссариат района Вильда и поместили его в камеру, рассчитанную на четырех человек, в которой, однако, никого не было. У него отобрали смартфон, все, кроме одежды, заставили снять шнурки и ремень. Ярослав прилег было на железную кровать, привинченную к полу, но полицейский, увидев это в глазок, приоткрыл отверстие в двери и строго сказал на ломаном английском: «Лежать запрещено до 10 часов вечера!» Ярослав присел на скамеечку у длинного столика, положил голову на руки и задремал.
Он очнулся от шума отпираемых дверных засовов. Худощавый полицейский с унылым лицом вывел его из камеры, приказал стать лицом к стене, одел наручники и препроводил в кабинет двумя этажами выше. В кабинете за столом сидели двое – ничем не примечательный полицейский начальник в форме и господин в штатском, высокий, лысый и худой.
– Присаживайтесь, господин Лопатин. М-да… Вы попали в скверную историю, – сказал полицейский начальник, когда с Ярослава сняли наручники, – По нашим польским законам Вам светит очень, очень солидный срок в тюрьме.
– Я требую от Вас, чтобы Вы уведомили господина Ботрайта, руководителя берлинского филиала компании «Ultimate Solution» в которой я работаю, для того чтобы он предоставил мне адвоката. Кроме того, я требую поставить в известность русское посольство в Варшаве. До тех пор, пока это не будет сделано, на любые Ваши вопросы я отвечать отказываюсь.
Начальник бросил взгляд на человека в штатском.
– Оставьте нас наедине с господином Лопатиным, Гжегож, – медленно произнес Касиор по-польски, и, когда полицейский вышел, обратился к Ярославу на довольно сносном английском: – Позвольте мне представится, пан Лопатин. Я не буду играть с Вами в прятки и откровенно скажу кто я. Я занимаю весьма солидную должность в крупнейшей спецслужбе Третьей Речи Посполитой, то есть Польши. Зовите меня пан Станислав… Ну, так вот, Вы действительно попали в скверную историю, пан инженер. Не надейтесь, Вам не поможет никто, ни адвокат, ни посольство. Сейчас только от одного Вашего благоразумия зависит, сможете ли Вы выпутаться из этого дерьма или на долгие годы отправитесь в тюрьму…
– Вот как? – иронично произнес Ярослав, – И что же Вы от меня хотите?
Касиор был несколько раздосадован тем, что этот русский так хорошо держится. Его план вербовки основывался на предположении внезапного шока от ареста у Ярослава и психологическом давлении на него. Но пока что он не наблюдал ни того, ни другого. Тем не менее, отступать от избранной им тактики Касиор не стал.
– Окей. Нам известно, господин Лопатин, что Ваша компания, «Ultimate Solution», разрабатывает проект сверхмощной нейросети, не имеющей аналогов в мире. Мы хотим, чтобы Вы передали нам всю имеющуюся у Вас на данный момент информацию по этому проекту. Мы хотим, чтобы Вы сотрудничали с нами и, в дальнейшем, информировали нас о ходе работ над проектом. Мы сами решим, в какой момент Вам необходимо будет покинуть компанию для того, чтобы закончить этот проект здесь, у нас, в Польше. Но, несомненно, Вам придется поступить именно так.
«Ага, теперь ясно, чего они хотят. Однако, это довольно нагло, глупо и самонадеянно с их стороны… Я должен выиграть время. Ботрайт и Элфорд наверняка уже работают над тем, чтобы меня вытащить от сюда», – подумал Ярослав и вслух сказал:
– Мне надо подумать. Дайте мне время подумать. Несколько дней.
– Хорошо, думайте. Но максимум что я могу Вам дать – это сорок восемь часов. Отсчет пошел с этой минуты, – посмотрел на часы Касиор.
– У меня есть к Вам просьба. Я понимаю, вы вряд ли позволите мне иметь в камере смартфон. Но дайте мне возможность хотя бы книги читать. Научную, техническую литературу и журналы.
– Ладно. Я разрешу. Подготовьте список и передайте его начальнику комиссариата. Пока вы думаете, мы не будем производить никаких следственных действий по Вашему делу. Но… Если Вы выберете неправильное решение – что ж, тогда пеняйте на себя.
Касиор вызвал полицейского и Ярослава отвели в камеру. По его списку через полтора часа доставили книги и журналы, и он погрузился в чтение. А ровно в десять вечера, утомленный событиями того дня, лег и сразу же заснул спокойным, безмятежным сном.
Утром после завтрака он снова читал, пока полицейский не открыл дверь камеры для того, чтобы снова отвести его к начальнику комиссариата. Но на это раз, совершенно неожиданно, в кабинете вместе с начальником Ярослав увидел Билла Ботрайта.
– Мы должны принести Вам, господин Лопатин, свои глубочайшие извинения. Произошла ошибка, недоразумение, – виноватым тоном говорил начальник комиссариата Гжегож, – Видите ли, как оказалось, эта девушка, Оливия Липецкая – психически больна. Она росла в неблагополучной семье, затем была помещена в приют, здесь, в Вильде. Несколько раз пыталась совершить самоубийство. Мы выяснили, что она ложно обвинила Вас, пан Лопатин. А ее подруга, пани Александра Зайковская – просто непорядочная пани. Это она придумала и убедила свою нездоровую подругу сыграть роль «жертвы» насилия. Придумала ради шутки, для забавы. Она же и сделала так, чтобы лифт перестал работать. Мы все это установили. Виновные будут наказаны. Липецкую направят на лечение. А Зайковской грозит крупный штраф. Еще раз прошу нас
